Александр Храмов - Официальный сайт
Цитата
Александр Храмов

Жижек и патриарх

 

Кто еще кроме Славоя Жижека может в августе в будний день собрать аншлаг на лекции о философии Гегеля? «Мы не приехали с Запада учить вас как африканских дикарей», – сказал Жижек, глядя на Красный зал Института философии, забитый людьми. Те, кому не хватило мест, стояли в проходах и толпились у двери. «Я знаю, что в этих стенах работали Ильенков, Подорога…»

 

В этих словах словенской философской звезды чувствовалась попытка сгладить некоторую неловкость ситуации. Жижек приехал в Россию наставлять тех, кому он сам во многом обязан своим успехом. Кому был бы интересен Жижек без Ленина, Бухарина и Сталина? Кому был бы интересен философ из Любляны, если бы марксизм-ленинизм не придумали в Москве?

 

Жижек оказался востребованным на волне краха коммунистических режимов как представитель загадочной и дикой Восточной Европы, который умеет говорить на языке Европы Западной. Российские же профессора-марксисты просто вовремя не успели капитализировать собственное коммунистическое прошлое, и так и остались сидеть по своим провинциальным углам, которые иногда навещает Жижек. Чтобы рассказать этим русским пару анекдотов со съезда ВКП(б).

 

Когда коммунизм рухнул, исчезла потребность критиковать его справа, устами выходцев из стран социалистического лагеря (чем занимался на Западе Солженицын). А вот западноевропейским марксистам, ошеломленным победой западных демократий, срочно понадобилась свежая восточноевропейская кровь, чтобы вновь вернуть убедительность критике капитализма. Поэтому залогом успеха Жижека стали левые западные интеллектуалы, которые с момента выхода на английском «Возвышенного объекта идеологии» (1989) начали активно пропагандировать его творчество.

 

Патриарх и постмодерн.

 

Как писал британский литературный критик и марксист Терри Иглтон, который внес немалый вклад в популяризацию словенского философа, «Славой Жижек - самый наглядный образец европейского философа-постмодерниста, помесь мудреца и шоумена». Неважно, насколько адекватен сам термин – «философ-постмодернист» – интересно то, что Жижек приехал в Россию как раз в то время, когда само понятие постмодернизма оказалось привязанным к актуальной политической повестке дня, хотя и не все это заметили.

 

На пресс-конференции в Государственном центре современного искусства (ГЦСИ), которую дали Жижек и сопровождавший его люблянский психоаналитик Люблен Долар, журналисты спрашивали философов только об одной теме – о Pussy Riot. Благо, что сам Жижек успел недавно написать об этом статью: «что такое умеренно непристойная провокация Pussy Riot по сравнению с грандиозной непристойной провокацией государственного аппарата»? В этом контексте примечательно, что один из немногих своих комментариев по поводу Pussy Riot патриарх Кирилл дал в конце марта на круглом столе в Московском университете МВД.

 

«Сегодня мы переживаем страшное время, его называют постмодерном, когда впервые за всю историю потерян нравственный консенсус. Никто не имеет права сказать, что моя система ценностей хуже, чем другая. Вы посмотрите на эти дебаты вокруг кощунства в Храме Христа Спасителя. А чего вы возмущаетесь? Ничего плохого нет, у них такое понимание. Сегодня делается всё, чтобы сегодня нравственный консенсус в нашем обществе был разрушен. Но если это произойдет, то какие законы? Нравственность – это единственный фундамент, способный объединить наше общество, больше того, род человеческий. Это единственное, что может объединить русских с американцами, африканцев с латиноамериканцев. Из нравственного консенсуса вырастает общая законодательная система»

 

Эта длинная выдержка из речи патриарха, которую он произнес в окружении генералов МВД, сидя по правую руку от муфтия Гайнутдина и раввина Когана, многое говорит о его мировоззрении. Дело в том, что патриарх Кирилл и до Pussy Riot неоднократно и настойчиво критиковал эпоху постмодерна и философию постмодернизма. Мне доводилось присутствовать на нескольких его выступлениях, и в каждом речь непременно заходила о постмодернизме. «Постмодерн – это такаяфилософия жизни, которая предполагает равнозначное положение всех идей и всех взглядов. Для философии постмодерна не существует никаких ценностных систем, которые могли бы претендовать на то, чтобы быть истинными системами». Это цитата из выступления патриарха перед молодежью на стадионе в Измайлово, 2009 год.

 

Жижек о патриархе.

 

Короче говоря, патриарх Кирилл смотрит на постмодернизм как на источник всех бед, к которым недавно прибавился и скандал вокруг Pussy Riot. Поэтому я не мог не спросить Жижека, самого выдающегося «философа-постмодерниста» по версии Иглтона, о Кирилле и постмодерне. Действительно ли постмодерн означает постхристианство, действительно ли эпоха постмодернизма враждебна религии, как это утверждает глава РПЦ? Я не напрасно ждал микрофона в душном зале ГЦСИ, чтобы задать вопрос – Жижек ответил примерно то, что я и думал от него услышать.

 

То, что утверждает патриарх Кирилл – «totally wrong thing», сказал Жижек. Напротив, постмодернизм не враждебен религии, он отрицает тоталитарную секуляристскую модерность, тем самым открывая пространство для Бога. Даже словенские теологи давно осознали религиозный потенциал постмодерна. Таким был ответ Жижека. И с ним сложно не согласиться. Но здесь встает новый вопрос – зачем тогда Кириллу как религиозному деятелю понадобилось критиковать постмодернизм? Или же он рассуждает скорее как государственный деятель, который со своей заботой об «универсальной законности» уместнее смотрится среди генералов, чем среди христианских теологов?

 

С философской точки зрения патриарх абсолютно прав, когда противопоставляет постмодернизму – универсализм. «Постмодернистские подходы считают все притязания на универсализм очередным симптомом империализма», отметил как-то Юрген Хабермас. Патриарх Кирилл, критикуя постмодернистские подходы, вполне сознательно встает на противоположные позиции. Патриарх занимает сторону Модерна и Просвещения – с его единой системой нравственных ценностей и законов, которые выводятся из общеобязательных стандартов рациональности.

 

Патриарх-вольтерьянец.

 

Патриарх, как критик постмодерна, оказался в одной лодке с Руссо, Вольтером и Кантом. Не самая плохая компания, но имеет ли она отношение к христианству? «У всех народов, слушающих голос своего разума, есть всеобщие представления, как бы запечатленные в наших сердцах их владыкой: таковы основополагающие принципы морали, общие для китайцев, индийцев и римлян и никогда не изменявшиеся». Нет, на этот раз – это цитата не из выступления патриарха Кирилла, а из «Назидательных проповедей» Вольтера, злейшего врага церкви и христианства. Для Вольтера (и патриарха Кирилла) первична именно мораль, а «религиозные суеверия» – вторичны. Вот он, нравственный консенсус, долой постмодернизм и моральный релятивизм!

 

Универсальная мораль, общая и самоочевидная для всего человечества, о которой, вслед за Вольтером, говорит патриарх – это абсолютно нехристианская вещь, это изобретение эпохи Просвещения и античных языческих философов, которыми просветители вдохновлялись. Пусть кивают патриарху раввин и муфтий. С ними мог бы слиться в экстазе и представитель российских буддистов, если бы его тоже позвали в Академию МВД. Взаимные реверансы всех этих чиновников от религии не отменяют слов блаженного Августина: «добродетели язычников – это блестящие пороки». Нет – и не может быть «универсальной» нравственности без Христа. Именно Бог дает человеку благодать быть нравственным. Без Божьей помощи человек не может пребывать в добре. Не религии вырастают на едином фундаменте универсальной морали, а наоборот, мораль вырастает из религии. Причем из одной-единственной истинной – христианства.

 

Конечно, Просвещение никогда с этим не согласиться. «Моральный закон сам не нуждается ни в каком оправдании и ни в каких основаниях», пишет Кант в «Критике практического разума». И это – прямой путь к секуляризму. Ведь если мораль – это нечто самоочевидное, если для того, чтобы быть нравственным, не обязательно слушать Бога, а можно слушать голос естественного разума, общий для китайцев и римлян – то зачем Бог вообще нужен? Бог появляется у Канта лишь в конце «Критики практического разума» как эфемерный довесок к морали. Очень скоро после Канта люди Модерна вообще избавились от Бога. И только Постмодерн, разрушая притязания Просвещения, вновь освобождает для Него место. Но разве это волнует патриарха?

 

Сократ против Христа.

 

«Слыша благочестивые речи эллинов, их самих ни благочестивыми не считаем, ни к учителям их не причисляем», пишет святитель Григорий Палама. «Они украли одну нашу полезнейшую заповедь и выставляют ее как некую лукавую приманку», продолжает он по поводу выражения «познай самого себя», начертанного в Дельфийском храме и затем подхваченного Сократом. «Но если разберешь, каков для них смысл этой заповеди, обнаружишь пучину лжеучения». Погружаясь в собственное человеческое естество, никто не сможет вывести из этого некое общее для всех добро-само-по-себе. Просто потому, что человеческая природа испорчена грехом, а источник морали находится в Боге.

 

Удивительно, но Жижек, представитель столь ненавистного патриарху постмодернизма, совпадает тут с Паламой. «В противоположность язычеству и гностицизму, которые говорят о внутреннем путешествии к истинному Я, иудео-христианский подход предполагает внешний травматический опыт. Этот опыт, такой, как призыв Бога, обращенный к Аврааму, абсолютно несовместим с естественной врожденной этикой. Кьеркегор тут прав: Сократ – против Христа». Так пишет Жижек в книге «The Monstrosity of Christ», которую он подготовил в соавторстве с Джоном Милбанком, теоретиком постсекуляризма. Разумеется, люди Просвещения (в их числе и глава РПЦ), которые верят в то, что человек по природе – добр, и что совесть – это врожденное качество, свойственное всему человечеству, не могут с этим согласиться.

 

Процитирую, наконец, Кьеркегора, на которого ссылается Жижек: «Сократ в целом не поднимается до понятия греха, которое кладет радикальное различие в природе между христианством и язычеством. Ни язычник, ни естественный человек не знают, что такое грех, необходимо Откровение, чтобы показать, что это такое». Это – христианская философия, а вот что сказал патриарх в Измайлово: «люди, живущие в разных культурных средах и даже в разные эпохи, имеют одно и то же понимание добра и зла. Если нас сегодня учат, что совесть в Папуа-Новой Гвинее не такая, как во Владивостоке – это опасное учение, которое предполагает относительность нравственного чувства». Что уж там Сократ – для патриарха мораль папуаса идентична морали христианина! Вольтер из гроба аплодирует патриарху.

 

 

Морализм обер-прокурора.

 

Не стоит опасаться какого-то «православного фундаментализма», который якобы угрожает России. Фундаментализм предполагает горячую веру и чувство религиозной исключительности. Вы можете ждать этого от протопопа Аввакума или епископа Диомида, но не от обер-прокурора Синода, не отгосударева человека в кресле патриарха. В поведении чиновников «духовного ведомства» есть лишь цинизм и расчетливость, свойственная Просвещению, когда вера в истины религии уже утрачена, однако религиозные институты продолжают использоваться в качестве довеска к государственной машине. «Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать».

 

Мораль, законность, межконфессиональный мир – вот всё, чего ждут от религии в блеклом просвещенческом государстве. Фанатизма не нужно – жандармы и прокуроры сами проследят за поведением в храме. Чиновники от религии не умеют ненавидеть и не умеют прощать. «Мы не будет высказываться до решения суда». «Определять меру пресечения и меру наказания – исключительная прерогатива светского суда». В истории с Pussy Riot руководство РПЦ не учло лишь одного – в «страшную эпоху постмодерна» люди больше не доверяют этому просвещенческому легализму. Они его презирают.

 

23 августа 2012 г., "Русский журнал"