Александр Храмов - Официальный сайт
Цитата
Александр Храмов

Притяжение противоположностей: рецепция теории эволюции в младоземельном креационизме

Храмов А.В. Притяжение противоположностей: рецепция теории эволюции в младоземельном креационизме // Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2018. Вып. 76. С. 59–76. (PDF)

Если говорить об отношениях религии и науки, то младоземельный креационизм является, пожалуй, наиболее конфликтным направлением христианской мысли. Его сторонники утверждают, что жизнь на Земле, или даже вся Солнечная система и вся Вселенная, были сотворены несколько тысяч лет назад, а все осадочные породы с окаменелостями являются следами всемирного потопа. Эта точка зрения, несмотря на ее вопиющие противоречия с данными современной геологии, биологии и других научных дисциплин, довольно популярна в США, Южной Корее и других странах, где сильны позиции протестантского фундаментализма. Согласно опросу, проведенному Институтом Гэллопа в 2017 году в США, 38% жителей этой страны продолжают верить, что Бог создал человека в нынешнем виде в последние 10 000 лет[1]. Это на 6% меньше, чем в 1982 году, когда такие опросы начали проводиться, однако постепенное снижение общественной поддержки младоземельного креационизма не означает, что его уже можно списывать со счетов. 

В литературе можно встретить мнение, что младоземельные креационисты (младоземельцы) не принимают теорию эволюции ни в какой форме. Например, А.В. Гоманьков так описывает их взгляды: «никакой эволюции в мире не было. Бог очень быстро, почти мгновенно создал весь мир, который с тех пор пребывает неизменным»[2]. Однако это нельзя считать корректным изложением позиции всех младоземельцев без исключения, поскольку некоторые из них, как мы увидим, успешно инкорпорировали отдельные элементы эволюционного учения в свою картину мира. Как это ни парадоксально звучит, но в плане своих представлений о видообразовании, его масштабах и темпах ряд сторонников младоземельного креационизма может дать фору даже биологам-эволюционистам. Более того, младоземельцы стали пропагандировать теорию эволюции, пусть и в ограниченном смысле, задолго до публикации «Происхождения видов» (1859) Чарльза Дарвина.

 

Библейская геология – младоземельный креационизм XIX в.

«Процесс осознания длительности времени, согласно общему мнению исследователей, растянулся с середины XVII в. до начала XIX в.», - пишет палеонтолог Стивен Гулд, цитируя историка Паоло Росси: «в глазах современников Гука прошлое насчитывало 6000 лет, современники Канта знали о прошлом, протяженность которого составляет миллионы лет»[3]. Разумеется, это не значит, что всех, кто жил до середины XVII века, следует причислять к младоземельцам. Младоземельный креационизм в собственном смысле слова – это гораздо более молодой феномен, который возник как реакция на открытия геологии и палеонтологии. По сути он представляет собой своеобразную научную теорию, которая пытается использовать библейский рассказ о сотворении мира и потопе для альтернативной интерпретации фактов, свидетельствующих о древности Земли и жизни на ней. Одновременно младоземельный креационизм является особой формой библейской экзегезы, близкой к традиционному буквализму, но при этом в ряде моментов серьезно отступающей от него.

Например, такие типичные буквалисты, как Жан Кальвин, исходя из названий четырех райских рек, упомянутых в Быт. 2:10-14, считали, что рай располагался в районе Междуречья. Однако младоземельцы не могли согласиться с такой интерпретацией, поскольку в их представлении потоп, в ходе которого образовались многокилометровые толщи осадочных пород, полностью изменил облик Земли, так что реки, протекавшие в окрестностях рая, не имеют никакого отношению к Тигру и Евфрату наших дней. Поэтому ветеринар Гранвиль Пенн (1761-1844), типичный представитель этого направления, считал упоминание о четырех райских реках позднейшей вставкой в библейский текст[4]. То есть, несмотря на подчеркнутое уважение к букве Писания, младоземельцы с легкостью отбрасывали неудобные библейские свидетельства. Шотландский геолог и евангелист Хью Миллер (1802-1856) восклицал по этому поводу: «неудивительно, что автор, позволяющий себе такие вольности с книгой, почтительное отношение к которой он декларирует, и имевший немало возможностей ее изучить, допускает еще более вольное отношение к науке, к которой он не питает никакого уважения,  и о базовых принципах которой он явно не имеет понятия»[5].

Отсчет истории младоземельного креационизма можно начинать с 1820-х годов, когда в Англии были опубликованы «Сравнительная оценка минеральной и моисеевой геологий» (1822) вышеупомянутого Гранвиля Пенна  и «Библейская геология» (1826,1827) англиканского священника Джорджа Багга (1769-1851). Благодаря этим книгам сторонники младоземельного креационизма стали известны в ранневикторианское время под именем библейских геологов. Впрочем, за исключением пресвитерианского священника Джорджа Янга (1777-1848), который занимался сбором и торговлей окаменелостями, никто из библейских геологов не имел реального опыта геологической работы, на чем любили заострять внимание их критики, такие как Чарльз Лайель (1797-1875). «Осуждая еретические мнения современных геологов в том, что касается древности Земли и определенного класса органических существ, они без зазрения совести пропагандируют теории, относящиеся к сотворению и потопу,  построенные на их собственном понимании священного текста, в которых они осмеливаются указывать на соответствие рассказу Моисея тех феноменов, которые они никогда не изучали, так что знакомство с любой страницей их сочинений доказывает их полнейшую некомпетентность»[6].

Непосредственным стимулом для возникновения библейской геологии стало проникновение в Великобританию новейших геологических теорий с континента, прежде всего катастрофизма в исполнении Жоржа Кювье (1769-1832), чье «Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара» было опубликовано в английском переводе в 1813 году. В рамках доктрины катастрофизма всемирному потому отводилась роль последней по счету катастрофы, которой предшествовали длительные эпохи, разделенные другими катаклизмами. «Если геология идет дальше, демонстрируя, что нынешнее состояние нашей планеты покоится на обломках и руинах более древнего положения вещей, в этом нет ничего несовместимого с утверждением Моисея, что весь материальный мир в начале был сотворен всемогущим Богом, и хотя Моисей ограничивается рассмотрением истории приготовления планеты к появлению рода человеческого, он не отрицает существования предшествующего состояния, упоминание о котором было бы излишне по отношению к его цели как не имеющее отношения к судьбе и моральному поведению сотворенного человека», -- утверждал английский последователь Кювье Уильям Бакленд (1784-1856) в своей инаугурационной речи по случаю вступления в должность профессора геологии в Оксфордском университете[7].

Собственно, двухтомная «Библейская геология» Джорджа Багга была развернутым ответом на сочинения Бакленда и Кювье. Их теории были подозрительны уже хотя бы потому, что несли на себе отпечаток французского происхождения, а английское общество в первой четверти XIXвека боялось всего, что ассоциировалось с «варварской философией», из-за которой, по мнению Эдмунда Берка и других консерваторов, революция и эпидемии неверия захлестнули Францию. Вероятно, более религиозный климат Англии по сравнению с постреволюционной Францией, где трудился Кювье, и предопределил то, что ростки младоземельного креационизма взошли именно на почве этой страны. Интересно, что почти половина из 200 подписчиков, на средства которых была издана «Библейская геология» Багга, являлись священниками[8].

Впрочем, было бы неверно рассматривать библейскую геологию как форму клерикального сопротивления науке. Из 17 наиболее известных английских библейских геологов только 8 были священнослужителями[9]. Кроме того, наиболее ожесточенную полемику с представителями библейской геологии вели не светские ученые, которых в Англии на тот момент было не так уж и много, а священники, сделавшие геологию своей второй профессией и, в отличие от библейских геологов, имевшие серьезную репутацию в научном сообществе. Помимо упомянутого Бакленда, который совмещал должность профессора со священническим саном и позднее «дослужился» до настоятеля Вестминстерского собора, среди непримиримых оппонентов библейских геологов можно назвать священника и палеонтолога Уильяма Конибера (1787-1857), а также Адама Седжвика (1785-1873), священника и профессора геологии в Кембриджском университете.  

Священники-геологи не могли полностью игнорировать нападки со стороны приверженцев библейской геологии, списывая их на дилетантизм и некомпетентность. На кону стоял вопрос не только о научной интерпретации окаменелостей, но и о служебном соответствии по основному месту работы на приходе и за церковной кафедрой. Так, когда на страницах журнала «The Christian Observer» появились упреки в адрес безбожных геологов, «которые при этом даже являются служителями церкви Божьей», Конибер счел нужным направить редактору этого издания открытое письмо, в котором попытался снять с себя (и со своих коллег Бакленда и Седжвика) обвинения в предательстве интересов церкви: «мало оснований подозревать меня в том, что я подрываю доводы веры, которая есть фундамент нашей общей надежды, или принижаю всецелую богодухновенность той священной книги, которая как бы является нотариальным актом, заверяющим эту надежду»[10].

Самое известное внутрицерковное столкновение на почве геологии произошло в 1844 году, когда библейский геолог Уильям Коберн (1773-1858), настоятель Йорского собора, воспользовавшись тем, что ежегодная сессия Британской ассоциации содействия развитию науки проводилась в его родном Йорке, представил на заседании ее геологической секции статью, в которой образование углей, древнего красного песчаника и всех окаменелостей объяснялось действием потопа. В ответ Седжвик произнес длинную речь, посвященную опровержению «иррациональных предположений и абсурдных гипотез» йоркского священника. Дебаты получили широкий отклик в английских газетах и закончились почти на скандальной ноте, когда городской совет Йорка и местное духовенство по наущению Коберна отказались отобедать с Седжвиком[11]. Этот эпизод не укладывается в стандартные представления о конфликте науки и религии, ведь по разные стороны баррикад в данном случае оказались два священника.

 

Катастрофизм и вопрос о повторных творениях

Нельзя сказать, что критические выпады библейских геологов в сторону научного истеблишмента были лишены всякого смысла. Катастрофизм, который был парадигмой тогдашней геологической науки как минимум до выхода в свет «Основ геологии» (1830-1833) Чарльза Лайеля и даже позже, оставлял открытым вопрос о том, откуда же берутся животные и растения после каждого нового вселенского катаклизма. Джордж Багг справедливо указывал, что здесь возможны только два объяснения. Первое из них – это эволюционная гипотеза, которая предполагает, что организмы предшествующий эпохи дают начало видам, идущим им на смену. Однако, поскольку этот вариант отметался самим Кювье, геологам приходится прибегнуть ко второй гипотезе, согласно которой Бог после каждой очередной катастрофы творил живых существ заново. «Если мы отвергаем заключение атеизма о том, что природа вырастила из "монад" и "анималькулей" четвероногих и человека, не остается другого выхода, кроме как новые творения»[12], - писал Багг.

Но, как не без оснований отмечали библейские геологи, гипотеза множественных творений находится в противоречии с базовыми представлениями о Боге-Творце и о регулярности природных явлений. «Здесь мы приходим к бессмысленному и извращенному представлению индусов, а именно, что "Бог как бы играючи творит и разрушает миры всё снова и снова"!! Но никакой богослов, считающийся с Библией, и никакой философ, полагающий, что всемогущий Бог не упражняется в "избыточных чудесах", не  будет защищать абсурдную идею, что мудрое, справедливое и благое Божество "множество" раз творило чудеса, нарушая свой обычный порядок действий и уничтожая целые поколения животных с той только целью, чтобы затем получить возможность сотворить очень похожих на них, но всё же немного отличающихся от предшественников»[13]. На этом фоне предположение об одном базовом акте творения и об одной катастрофе – всемирном потопе – казалось куда более экономичной гипотезой.

Если Бакленд и другие катастрофисты связывали с библейским потопом лишь самые молодые четвертичные отложения в виде песка, глины и гравия[14], то в руках их оппонентов потоп превратился в универсальное объяснение  всех научных фактов, относящихся к строению земной коры. «Действие потопа, насколько Писание позволяет нам видеть, соответствует каждому мало-мальски значимому аспекту геологических явлений, тогда как для современной геологии каждый такой аспект представляется непонятным, необъяснимым и противоречивым»[15], - писал Багг. Уильям Коберн объяснял прогрессивное усложнение живых существ, наблюдающее в палеонтологической летописи, тем порядком, в котором животные убегали от вод потопа. Предположение о потопе, утверждал он, развивая тему своего выступления в Йорке, «объясняет ту последовательность, в которой мы находим ископаемые остатки морских и сухопутных животных в различных геологических слоях. Гады морские на дне были уничтожены первыми, затем рыбы, потом погибли животные в низинах рядом с моря, вслед за этим наступил черед массивных четвероногих, которые не могли убежать от быстро надвигающихся вод, и, наконец, погибли самые проворные животные, спасшиеся на какое-то время»[16].

Современным людям, которые с детства наслышаны о динозаврах, сложно представить, насколько сильное впечатление произвели на людей XIXвека первые открытия палеонтологии. Нарратив о потопе, эксплуатировавшийся библейскими геологами, нисколько не умалял значимость палеонтологических находок, скорее наоборот. Например, книга типичного представителя библейских геологов, шотландского химика и экономиста Эндрю Юра (1778-1857), буквально наполнена выписками из Кювье. Чисто технические описания мастодонтов, мегатериев и других исполинов, якобы истребленных потопом, приобретают в глазах Юра религиозный смысл. «На памятники допотопной жизни нельзя взирать без глубокого волнения. Извлекая их из земных пород, или из-под покрытых минералами пещерных сводов, мы как бы погружаемся в атмосферу преступления, проклятия и тьмы, мы чувствуем себя перенесенными вместе с ними к судному престолу Вечного Бога, и слышим звуки многих вод, наступающих, чтобы исполнить справедливый приговор, вынесенный над "землей растленной и наполненной злодеяниями". Силы пророчества осеняют нас. Ископаемые кости пробуждаются к жизни и как бы заклинают нас бежать от надвигающегося гнева Божьего»[17].

Изображение потопа как глобальной и всеистребляющей катастрофы ставило перед библейскими геологами проблему такого же рода, что стояла и перед катастрофистами вроде Кювье или Бакленда. Если Земля, включая самые высокие горы, в течение нескольких месяцев была покрыта слоем воды, то наземная жизнь на ней полностью погибла. Как же она возродилась вновь? Библейские геологи сами столкнулись с той дилеммой, о которой говорил Багг применительно к катастрофистам. Оставалось предположить, что все ныне живущие существа либо являются эволюционировавшими потомками допотопных организмов, уцелевших в Ноевом ковчеге, или же часть современной фауны (та, что не поместилась в ковчеге) была сотворена заново. Многие из библейских геологов предпочли второе из двух этих объяснений, однако были и те, кто не побоялся прибегнуть к эволюционной гипотезе. 

К сторонникам идеи повторного творения относились Эндрю Юр и Гранвиль Пенн. Последний вопрошал: «почему должно считаться невероятным, что Бог, творивший однажды, мог творить более одного раза?»[18]. Например, во время казней египетских, указывал Пенн, Бог чудесным образам создал множество живых существ - «и вышли жабы и покрыли землю» (Исх. 8:8) – так почему бы не представить нечто подобное и после потопа? Пенн уподоблял чудесное обновление Земли, опустошенной потопом, первым дням творения. Как в начале времен Бог сотворил на суше, освобожденной от воды (Быт. 1:9), растительные и животные виды, точно так же Он поступил и после потопа[19]. Тем самым, при всем своем буквализме, Пенн фактически вводил предположение о добавочном дне творения, о котором в Библии не говорится ни слова. 

Юр рассуждал в том же русле, утверждая, что «божественная сила, воздвигшая новую землю на обломках старой, должна была сотворить новых животных, которые бы соответствовали изменившимся земным условиям»[20]. Если допустить, что все ныне существующие виды находились в ковчеге, когда его забросило на гору Арарат, то тогда неясно, почему они расселились так неравномерно. Климат тут не при чем -  кенгуру и вомбаты, ареал которых ограничен Австралией, прекрасно прижились бы и в Англии[21], считает Юр. Остается предположить, что после потопа Бог чудесным образом создал на каждом континенте свою особую фауну и флору (Пенн, что характерно, также прибегал к биогеографическим доводам в пользу повторного творения[22]).

 

Фредерик Нолан – младоземелец-эволюционист

Однако не всем библейским геологам эти сверхъестественные объяснения пришлись по душе. Англиканскому богослову Фредерику Нолану (1784-1864) представление об эволюции показалось более предпочтительным, чем ссылки на непознаваемую причину в лице Бога-Творца. Сразу отметим, что в других аспектах Нолан был вполне типичным поборником библейской геологии. Подобно Баггу, Пенну и другим авторам этого направления, он занимал непримиримую позицию в вопросе о возрасте Земли, жестко критикуя катастрофизм официальной геологической науки: «представление о поступательном развитии Земли, осуществлявшемся путем последовательных творений и катастроф, должно быть отвергнуто и не заслуживает большего уважения, чем любой другой мифологический вымысел»[23]. В 1833 году, когда Нолана пригласили прочесть выступить в рамках Бамптонских лекций при Оксфордском университете, он не мог не пройтись по Уильяму Бакленду, занимавшему там должность профессора. 

Мария Бакленд, его жена, в одном из писем философу Уильяму Хьюэллу (1794-1866) в своей обычной шутливой манере описывала выступление Нолана следующим образом: «Мы слушали бамптонского лектора, который в университетской церкви Святой Марии критиковал всю современную науку (едва ли надо говорить, сколь глубоко он в ней невежествен), особенно напирая на ереси и безбожие геологов, причисляя к упорствующим атеистам всех, кто утверждает, что мир был сотворен не за шесть дней... Ах, мой бедный муж - перенесись он в прошлое столетие, ему был бы уготован огонь и вязанка хвороста, и я осмелюсь утверждать, что наш бамптонский лектор счел бы своей обязанностью помогать при этом аутодафе. Быть может, и меня бы поджарили за содействие распространению ересей»[24]. Мария Бакленд явно сгущала краски (к тому же, чтобы попасть на костер, ей пришлось бы переместиться не на одно, а как минимум на три столетия в прошлое), но в целом ее письмо дает неплохое представление о бескомпромиссном настрое Нолана. 

Сложно поверить, но в вопросе о происхождении современной фауны этот религиозный фанатик, каким его изображает Бакленд, стоял на позициях научного натурализма. Явно имея в виду Юра и Пенна, чьи сочинения были опубликованы несколькими годами ранее, Нолан заявляет о недопустимости «прибегать к понятию о цепочке грандиозных чудес»[25] при объяснении повторного заселения нашей планеты после потопа. По его мнению, когда пришло время возродить жизнь на земных континентах, Бог действовал не сверхъестественным образом, а посредством вторичных причин. В тех же самых Бамптонских лекциях, где Нолан обрушивался на геологов за отказ от буквального понимания шести дней творения, он представил теорию послепотопной эволюции живых существ, которая по части аргументации во многом напоминала эволюционную гипотезу Чарльза Дарвина, опубликованную 36 лет спустя.

Нолан начинает с того, что в ковчеге не могли поместиться все ныне существующие виды сухопутных животных – только млекопитающих, пишет он, насчитывается 800-900 видов, разнообразие же птиц и насекомых в 5 и 700 раз больше[26]. Поэтому Ной взял на борт только ограниченный набор видов-родоначальников, от которых эволюционным путем затем произошли все остальные виды. Ничего не мешает, говорит Нолан, допустить «создание ограниченного числа видов и получение от них других видов путем смешения и скрещивания в соответствии с особенностями климата и местообитаний, где они постепенно распространялись»[27]. Выйдя из ковчега, потомки животных-попутчиков Ноя расселились по разным континентам, приспосабливаясь к разным условиям жизни и образуя новые видовые формы. «Разве не может влияние, которое оказывает перемена места и климата на один и тот же вид, сказываться на его потомстве и закреплять те вариации, которые мы умеем умножать практически по своей воле?»[28], - писал Нолан, настойчиво проводя аналогию между выведением пород домашних животных и видообразованием в природе, к которой затем прибегнет и Дарвин.

Помимо ссылок на искусственный отбор, Нолан приводил и другие аргументы в пользу существования эволюции, которые куда привычнее смотрелись бы на страницах «Происхождения видов», чем в лекциях библейского геолога. Например, Нолан указывал на наличие рудиментов, таких как рудиментарный зрительный нерв кротов, отмечал существование спонтанных вариаций, которые затем передаются по наследству[29]. В то время как Юр и другие библейские геологи напирали на неизменность видов, Нолан отстаивал прямо противоположную точку зрения.  «Бюффон, Линней, Кювье и огромное множество других натуралистов настаивали на постоянстве видов, начиная со времени их сотворения, а также на существовании четких границ между ними. С другой стороны, это мнение отвергалось Ламарком, Сент-Илером и прочими учеными, которые впали в противоположную крайность, утверждая, что группы животных появились исключительно благодаря активности самих организмов. Как это случается с противоположными теориями, они обе в чем-то правы: общее число видов животных, возможно, поначалу было ограниченным, но в процессе постепенного развития, протекавшего в природе, животные усвоили те разнообразные и постоянные формы, которыми они обладают ныне и от которых едва ли существуют какие-либо отклонения»[30].

Скорее всего, о Ламарке и Сент-Илере Нолан узнал из второго тома «Основ геологии» (1832) Лайеля, опубликованного годом ранее. Именно критический разбор эволюционизма, предпринятый Лайелем в этой книге, познакомил широкую английскую публику с французскими эволюционистами. Примечательно, что другие библейские геологи тоже узнавали об эволюции из вторых рук – например, единственным эволюционистом, который назван по имени в «Библейской геологии» Багга, был французский натуралист XVIIIвека Бенуа де Майе, упоминаемый в сочинении Кювье. Так или иначе, эволюционизм в первой половине XIXвека пользовался дурной репутацией в научном сообществе, так что практически каждый респектабельный ученый считал своим долгом вслед за Кювье и Лайелем дистанцироваться от подобных необоснованных спекуляций. Может быть, именно поэтому такой аутсайдер как Нолан и взял эволюционную идею на вооружение? Как и другим библейским биологам, занимавшим маргинальное положение в научном мире, ему всё равно уже было нечего терять. Конечно, Нолану не суждено пополнить канонический список предшественников Дарвина. Но всё же можно сказать, что он внес свою скромную лепту в популяризацию эволюционного учения, пусть и не такую заметную по сравнению с невольным вкладом библейской геологии в популяризацию геологических знаний[31]

 

Дарвин, потоп и коротконогие овцы

«Если на период 1815-1830 гг. пришлось зарождение движения, то период с 1830 года до, возможно, 1844 года – от “Основ геологии” до “Следов естественной истории творения” - ознаменовался его интенсивной и наиболее значительной активностью»[32], -  пишет о библейской геологии один из исследователей. Но к 1859 году, когда было опубликовано «Происхождение видов», это движение[33] уже изжило себя. Новая генерация библейских геологов так и не сформировалось, а представители прежнего поколения к тому моменту либо сошли в могилу, либо были глубокими стариками, которые не могли принять серьезного участия в дебатах вокруг дарвиновский теории. Тем не менее, в сознание некоторых верующих эволюционная идея продолжала проникать теми же окольными путями, как и в случае Нолана. Те, для кого эволюция была неприемлема в роли универсального принципа развития жизни, порой были готовы принять ее в более ограниченном качестве, как механизм восстановления биоразнообразия после всемирного потопа. Это позволяло теории эволюции уживаться с более или менее дословным следованием букве Писания.  

Одним из примеров такого отношения служит анонимная рецензия на «Происхождение видов», опубликованная английским католическим священником Джоном Моррисом (1826-1893), каноником Нортгемптонского собора. Она представляет собой довольно благожелательный разбор основных положений работы Дарвина, которую Моррис называет «очень ценной» и «истинно научной»: «мы убеждены, что основная точка зрения, отстаиваемая в этой книге, будет принята всеми натуралистами и  вообще всеми глубокомысленными людьми»[34]. Тем не менее, эволюция была приемлема для этого священника лишь настолько, насколько она вписывалась в жесткие рамки библейского буквализма: «в той мере, в какой научные аргументы Дарвина кажутся убедительными, они всецело вносят вклад в тот истинный и практичный аспект его теории, который может быть поставлен на службу религии, но как только Дарвин дает им более широкое применение и встает в противоречие с рассказом Моисея о сотворении мира, он полагается лишь на неуместные догадки»[35]. Поэтому Моррис укоряет Дарвина в неверии в историчность Адама и Евы и в реальность всемирного потопа и отводит дарвиновской эволюции весьма специфическое место в религиозной картине мира.

«Работа Дарвина оказала религии прекрасную услугу, смеем утверждать. Она объясняет исчезновение столь многих групп животных и растений, и возникновение других, что приносит немалое облегчение после утверждения некоторых христианских геологов, что мы обязаны верить в новое творение по окончании каждого геологического периода. Она объясняет распространение животных и растений без необходимости прибегать к допущению о многих - некоторые говорят по меньшей мере о 25 - отдельных "центрах творения". Ее польза будет очевидна всякому в объяснении удивительного разнообразия, наблюдаемого среди потомков Адама и Ноя, и отнюдь не показывая, как считал Дарвин, "что ни один катаклизм не опустошал весь мир", она придаст универсальности всемирного потопа еще большую убедительность, уменьшив число пассажиров в ковчеге патриарха»[36].

Чтобы согласовать дарвиновскую теорию со сжатыми сроками библейской хронологии (согласно епископу Джейму Ашшеру (1581-1656), потоп произошел в 2348 году до нашей эры), Моррису приходилось настаивать на очень быстрых темпах эволюции. «Дарвину потерпел полную неудачу в попытках доказать, что для осуществления значимых изменений требуются огромные периоды времени, и его конёк, изменения в организмах при одомашнивании, указывает прямо в противоположном направлении»[37]. Моррис напоминает об анконской породе коротконогих овец, упоминание о которой содержится в «Происхождении видов». Она была выведена в очень короткие сроки после того, как в 1791 году на ферме в Массачусетсе родился коротконогий ягненок - фермеры были заинтересованы в таких овцах, поскольку они не могли прыгать через изгороди. Подобным образом - практически мгновенно - новые виды могли возникать и после потопа, считает Моррис. Тем самым он фактически перечеркивал свои собственные слова о научной ценности теории Дарвина, ведь она предполагает, что эволюция, поскольку постольку ее движущей силой является ненаправленный  естественный отбор, действующий на небольшие вариации, должна быть очень медленным и постепенным процессом.

Однако было бы неправильно говорить, что «ускорение» эволюции было интеллектуально нечестным приемом со стороны Морриса, решившего извратить дарвинизм в угоду религиозным предрассудкам. К такому приему не брезговали при необходимости прибегать и ближайшие соратники Дарвина, например, Томас Гексли, которого было сложно заподозрить в симпатии к религии. Если Моррис «ускорял» эволюцию, чтобы согласовать ее с библейской хронологией, то Гексли делал это ради того, чтобы привести ее в соответствие с расчетами авторитетного английского физика Уильяма Томсона (позднее - лорд Кельвин). Исходя из закона сохранения энергии, Томсон в 1863 году показал, что время существования Солнца, и, следовательно, и Земли, способной поддерживать жизнь, составляет всего около 100 млн лет (о термоядерных реакциях как источнике солнечной энергии стало известно лишь в XXвеке). Из этого следовало, что эволюция не располагала неограниченным запасом времени, который отвел ей Дарвин.

Стремясь вывести дарвинизм из-под удара, Гексли предпочел закрыть глаза на постепенность эволюции и в 1869 году заявил, что она может быть сколь угодно быстрой: «единственной причиной, по которой мы верим в низкую скорость изменений органических форм, является тот факт, что они встречаются в последовательности отложений, сформировавшейся в течение длительного времени, как учит нас геология. Но если геологические часы ошибаются, всё, что должен сделать натуралист, так это соответствующим образом модифицировать свои представления о быстроте изменений»[38]. На этом примере можно видеть, что отнюдь не только религиозные деятели в XIXвеке проявляли  поразительную гибкость мышления в вопросе об эволюции, когда возникала необходимость согласовать две плохо согласующиеся точки зрения.

Эволюционные идеи в младоземельном креационизме XX в.

 

К началу XXвека казалось, что с младоземельным креационизмом покончено раз и навсегда. Даже те, кто находился в оппозиции к теории эволюции, вроде Уильяма Брайана, ключевого участника печально известного «обезьяньего процесса» в Теннеси (1925), не ставили под сомнение научно установленный возраст Земли, объясняя смену фаун ископаемых существ серией последовательных творений. По словам Рональда Намберса, известного исследователя истории креационизма, среди известных антиэволюционистов второй половины XIX - начала  XX вв. не найдется «ни одного ученого или священника, который бы отвергал древность Земли, отрицал наличие прогресса в палеонтологической летописи и приписывал бы геологическое значение библейскому потопу»[39]. Однако в 1920-е годы, вопреки всем ожиданиям, младоземельный креационизм сумел воскреснуть из небытия, чтобы в 1960-е пережить в США бурный расцвет, который продолжается и по сей день. Вместе с младоземельным креационизмом возродилась и причудливая теория послепотопной эволюции, превратившись из забытого курьеза викторианской эпохи в жаркий повод для дискуссий в фундаменталистских кругах.    

Искрой, из которой вновь возгорелось пламя младоземельного креационизма, стала деятельность американского адвентиста канадского происхождения Джорджа Прайса (1870-1963). Этот школьный учитель и торговец книгами, не обладавший сколько-нибудь серьезной научной подготовкой, решил бросить вызов современной геологии. Ссылаясь на факты геологического несогласия, связанные с надвигами земной коры, из-за которых более древние слои иногда залегают выше более молодых, Прайс доказывал, что все осадочные породы образовались одновременно при всемирном потопе и располагаются абсолютно хаотически. Выдвигая аргументы в пользу молодости Земли, Прайс надеялся выбить  почву из-под ног эволюционной теории, как можно догадаться из названия одной из его ранних книг, «Нелогичная геология: самое слабое место в эволюционной теории» (1906).

Последователи Прайса в 1938 году создали Геологическое общество потопа, первую в истории организацию креационистов-младоземельцев. Ее костяк составили адвентисты.[40] Позднее в ряды сторонников младоземельного креационизма влились многочисленные американские баптисты и лютеране - стимулом для них послужила вышедшая в 1961 году книга «Библейский потоп» (TheGenesisFlood), авторы которой, Джон Уиткомб (1924-) и Генри Моррис (1918-2006), изложили доводы Прайса в более приемлемой общехристианской манере, без каких-либо аллюзий к адвентизму. Тем не менее, сложно переоценить ту роль, какую адвентизм сыграл на ранних этапах возрождения младоземельного креационизма. Необходимость соблюдения субботы - краеугольный камень адвентистской доктрины - в Ветхом завете обосновывалась через отсылку к истории сотворения мира: «в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх. 20:11). Боясь, что этот аргумент утратит силу, если отказаться от буквального понимания первой главы книги Бытия, адвентисты настаивали на прямом соответствии между шестью 24-часовыми сутками человеческой недели и шестью днями творения. Отсюда и приверженность этой секты младоземельному креационизму.

Считается, что между библейской геологией XIXвека и младоземельным креационизмом XXвека, несмотря на их идейное сходство, нет никакой прямой преемственности. Сочинения Багга, Пенна и других библейских геологов были малодоступны на американском континенте и основательно забыты в Великобритании, так что Прайсу и его преемникам фактически пришлось переизобретать младоземельный креационизм с чистого листа. Тем не менее, тонкая ниточка преемственности в лице Елены Уайт (1827-1915), одной из основателей Церкви адвентистов седьмого дня, всё же связывает две эти эпохи в истории младоземельного креационизма. Можно утверждать, что Уайт, чьими религиозными сочинениями вдохновлялись Прайс и другие адвентисты-младоземельцы, почти наверняка позаимствовала часть своих идей относительно истории Земли у американских библейских геологов, таких как Мартин Пейн (1794-1877), профессор медицины Городского университета Нью-Йорка[41]. В частности, практически дословно повторяя Пейна, в своем сочинении «Важные факты веры в связи с историей святых мужей древности» (1864) Уайт связывала с действием потопа образование пластов каменного угля. 

 

Более оригинальными были представления Уайт о происхождении видов путем гибридизации. «Каждый вид животных, сотворенный Богом, был сохранен в ковчеге. Те перепутанные виды, которые были результатом смешения (amalgamation), были уничтожены потопом. После потопа было смешение людей и зверей, которое проявилось в бесконечной изменчивости видов животных, и в некоторых человеческих расах»[42]. Это странноватое предположение адвентистской «пророчицы», явно навеянное загадочными библейскими строками о дочерях человеческих, которые рожали исполинов от сынов Божьих (Быт. 6:4), открыло простор для спекуляций о послепотопной эволюции. В результате представления об эволюционном происхождении современных видов от немногих животных, уцелевших в ковчеге, стали довольно популярны среди адвентистов-младоземельцев. При этом адвентисты ничего не знали об аналогичных идеях Фредерика Нолана столетней давности – любопытный пример интеллектуального параллелизма, когда в схожем идейном климате независимо друг от друга рождаются одни и те же концепции. 

«Довольно разумно предположить, что все кошки относятся к одному роду, что весь наш скот имеет общее происхождение, и что все собаки и волки произошли от общего предка. Предположить это значит лишь предложить нечто, что помогает нам понять, как огромное разнообразие, окружающее нас, могло возникнуть из относительно немногочисленных изначальных родов, которые пережили великую мировую катастрофу»[43], -- отмечал Прайс в открытом письме, разосланном в 1925 году адвентистским учителям-естественникам. Другой адвентист-младоземелец, Гарольд Кларк (1891-1986), в книге «Гены и книга Бытия» (1940) предполагал, что эволюция путем естественного отбора после потопа могла приводить к образованию новых форм в пределах родов, семейств и даже отрядов[44]. Его сподвижник, адвентист Франк Марш (1899-1992), даже предложил новый термин «барамины» (от еврейского слова «bara», сотворенный, и «min», разновидность) для обозначения изначальных видов, которые были сотворены Богом и затем дали начало новым эволюционным ветвям[45].

Библейские геологи XIXвека практически не вели полемику с научным эволюционизмом – за фактическим отсутствием такового в додарвиновскую эпоху. Напротив, борьба с эволюционным учением стала основным мотивом деятельности американских младоземельцев XXвека. Поэтому готовность некоторых из них, пусть и в ограниченном смысле, допустить существование эволюции, выглядит особенно примечательной. Генетик Феодосий Добржанский, один из архитекторов современного неодарвинистского синтеза, писал о Марше с нескрываемым удивлением: «Он превзошел эволюционистов по части [предполагаемой] скорости перемен,  так как он думает, что все собаки, лисы и гиены являются членами одного-единственного "рода", и, следовательно, должны были произойти от общего предка при том или ином стечении обстоятельств менее 6000 лет назад»[46]

Конечно, эволюция в понимании младоземельцев не предполагает наличие общего предка у всех живых существ, но нельзя забывать, что похожих взглядов придерживались и некоторые ранние биологи-эволюционисты. Например, Жан Батист Ламарк считал, что жизнь могла зарождаться многократно, так что животные и растения в действительности представлены несколькими эволюционными деревьями, каждое из которых растет из своего корня[47]. В том, что младоземельцы комбинировали эволюционизм с верой в специальные акты творения, опять-таки нет ничего исключительного, ведь и многие верующие эволюционисты XIXвека дополняли теорию эволюции представлением о непосредственном участии Бога в возникновении человека и органической жизни, которую, по словам Дарвина, «Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм»[48].

Например, австрийский энтомолог-иезуит Эрих Васманн (1859-1931), будучи эволюционистом,  отстаивал идею полифилетической эволюции, согласно которой разные группы органического мира происходят не от одного, а от нескольких предков, сотворенных, возможно, в разное время и в разных местах. Такие предковые формы Васманн называл «естественными видами» (Urspecies). По его мнению, Бог сотворил как минимум два «естественных вида»: от одного произошли растения, а от другого - животные[49]. Тем не менее, он давал понять, что все девять типов животных, выделяемых зоологами (простейшие, кишечнополостные, иглокожие, моллюски и пр.), также могли иметь независимое происхождение[50]. Испанский священник и богослов Хуан Аринтеро (1860-1928) , один из наиболее убежденных католических эволюционистов конца XIX в. в Европе, тем не менее, также признавал эволюцию только в пределах классов. Бельгийский геолог Жан Батист д’Омалиус д’Аллуа (1783-1875), патриарх франкоязычного теистического эволюционизма, также ставил под сомнение гипотезу общего происхождения всех живых существ[51]. Баптистский богослов Бернард Рамм (1916-1992) в своем влиятельном сочинении «Христианский взгляд на науку и Писание» (1954) утверждал, что на рубеже геологических эпох Бог создавал виды-родоначальники (root-species), которые затем начинали эволюционировать[52].

Таким образом, граница между идеологическими крайностями не так уж и непреодолима, как может показаться на первый взгляд. Между двумя противоположными полюсами – полным отрицанием эволюции и столь же полным ее принятием – находится множество промежуточных точек зрения. Двигаясь от одного полюса к другому, можно увидеть, как естественное и сверхъестественное в разных пропорциях переплетаются во взглядах ученых и религиозных авторов. Даже самые радикальные сторонники библейского буквализма в какой-то мере сохраняют открытость по отношению к естественно-научным аргументам: как мы убедились, вера во всемирный потоп и шестидневное творение вполне может уживаться с рассуждениями о рудиментарных органах и изменяемости видов. Но если эволюционные идеи проникли даже в младоземельный креационизм, то более умеренные направления религиозной мысли были к ним еще более восприимчивы. Примеры, о которых речь шла в настоящей статье, доказывают, что даже самые острые противоречия не исключают возможность для идейного диалога между наукой и религией.

 

Список литературы

 

Гоманьков А.В. Библия и природа. М., 2014.

Дарвин Ч. Происхождение видов. М., Л., 1935.

Ламарк Ж.-Б. Избранные произведения в двух томах. Т. 1.  М., 1955.

Buckland W.Vindiciae geologicae, or, The connexion of geology with religion explained, in an inaugural lecture delivered before the University of Oxford, May 15, 1819. Oxford, 1820.

Burchfield J.D.Lord Kelvin and the Age of the Earth. London: Macmillan Press,  1975.

Bont de R.A Serpent without Teeth. The Conservative Transformism of Jean-Baptiste d’Omalius d’Halloy (1783–1875) // Centaurus. 2007. Vol. 49. P. 114–137.

Bugg G. Scriptural Geology; or, geological phenomena, consistent only with the literal interpretation of the sacred Scriptures. Vol. I, II.  London, 1826, 1827.

Cockburn W.A new system of geology. London, 1849.

Gould S. J.Time's Arrow, Time's Cycle: Myth and Metaphor in the Discovery of Geological Time. Cambridge, London, 1987.

[Lyell Ch.]Memoir on the geology of central France, including the volcanic formations of Auvergne, the Velay, and the Vivarais, with a volume of maps and plates, by G.P. Scrope, F.R.S., F.G.S. London. 1827 // Quarterly Review. 1827. Vol. 36. P. 437-483. 

Miller H.The testimony of the rocks, or, geology in its bearing on the two theologies, natural and revealed. Boston, 1857.

Millhauser M.The Scriptural Geologists: An Episode in the History of Opinion // Osiris. 1954. Vol. 11. P. 65-86.

[Morris J.]On the origin of species // Dublin Review. 1860. Vol. 48. P. 50-81.

Nolan F.The Analogy of Revelation and Science Established. Oxford, 1833.

Numbers R. L.The Creationists: From Scientific Creationism to Intelligent Design. Cambridge, 2006.

O'Connor R.Young-Earth Creationists in Early Nineteenth-Century Britain? Towards a Reassessment of "Scriptural Geology" // History of Science. 2007. Vol. 45. P. 357-403.

Penn G.A comparative estimate of the mineral and Mosaical geologies. Vol. II. London, 1825.

Roberts M.Adam Sedgwick (1785–1873): geologist and evangelical // Geology and Religion: A History of Harmony and Hostility / M. Kölbl-Ebert, ed. London, 2009. P. 155-170.

Rudwick M.J.S.Biblical Flood and geological deluge: the amicable dissociation of geology and Genesis // Geology and Religion: A History of Harmony and Hostility / M. Kölbl-Ebert, ed. London, 2009. P. 103-110.

Rudwick M.J.S.Worlds Before Adam: The Reconstruction of Geohistory in the Age of Reform. Chicago, London, 2008.

Rupke N. A.The Great Chain of History: William Buckland and the English School of Geology, 1814-1849. Oxford, New York, 1983.

Stiling R.L.Scriptural Geology in America // Evangelicals and Science in Historical Perspective / Livingstone D.N. et al., ed. New York, 1999. P. 177-192.

Swift A.In U.S., Belief in Creationist View of Humans at New Low // Ресурс: http://news.gallup.com/poll/210956/belief-creationist-view-humans-new-low.aspx (датаобращения: 05.12.2017).

Wasmann E.Modern biology and the theory of evolution. London: Kegan Paul, Trench, Trubner and co., 1910.

White E.G.Important facts of faith, in connection with the history of holy men of old. Battle Creek, 1864.

Ure A.A new system of geology, in which the great revolutions of the earth and animated nature, are reconciled at once to modern science and sacred history. London, 1829.