Александр Храмов - Официальный сайт
Цитата
Александр Храмов

Народ, который не стал хозяином свой страны

Сергей Сергеев. Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия. М.: Центрополиграф, 2017. - 573 с.

Как известно, Николай Карамзин написал «Историю государства Российского». Сергей Соловьев и его ученик Василий Ключевский писали историю народа. Историк Сергей Сергеев, научный редактор журнала «Вопросы национализма», замахнулся на не менее амбициозный проект – написать историю их противостояния, «историю с точки зрения народа, создавшего великую страну, но так и не ставшего ее хозяином». Нет, это не марксистская история классовой борьбы – у Сергеева речь идет об «истории борьбы русского народа за свое национальное государство».

Основной тезис Сергеева звучит так: «Политически отчужденная от народа власть не может быть национальной в принципе, сколько бы она ни была этнически с последним связана». Даже если в жилах российских императоров (или советских генсеков) текла русская кровь, что случалось далеко не всегда, они все равно действовали вразрез с интересами русского большинства. Даже в абсолютистской Франции продолжали работать региональные парламенты, но в России, начиная с московских самодержцев, власть никогда не была подотчетна обществу – а это значит, что она могла безнаказанно пренебрегать русским ядром государства во имя имперских амбиций и внешнеполитических авантюр.

Начиная с 1654 года, когда на льготных условиях была присоединена Малороссия, российские правители в ущерб русскому центру наделяли окраины политическими и экономическими привилегиями, надеясь завоевать благосклонность местных элит. В конце XIX века «в великорусских губерниях в среднем на душу населения приходилось в 1,6 раз больше податей, чем в Прибалтике, и 2,6 раз больше, чем в Закавказье». Княжество Финляндское (а до 1832 года и Царство Польское) обладало Конституцией и сеймом, однако до 1905 года все попытки вытребовать нечто подобное для русских терпели крах. «Великороссии, веками существовавшей без прав и свобод, отводилась роль орудия и ресурса империи, а вовсе не ее «бенефицира», – пишет Сергеев.

В советский период все стало еще хуже: на XII съезде РКП(б) в 1923 году Николай Бухарин прямо потребовал искусственно поставить русских «в положение, более низкое по сравнению с другими». И этот принцип неукоснительно проводился в жизнь, считает Сергеев. «В 1951 году смоленский колхозник за один трудодень получал 890 г зерна, а таджикский – 2 кг 40 г». Даже в 1990–1991 годах «РСФСР продолжала ежегодно выплачивать союзным республикам до 30% своего годового бюджета». В обмен на это русские не только не стали господствующей нацией, но, напротив, были искусственно лишены возможности распространять стандарты своей национальной культуры на соседние народности.

Миссионер Николай Ильминский в XIX веке, вместо того чтобы русифицировать инородцев Поволжья, с одобрения императора создал для них национальную письменность. На Украине с 1863 года хотя и было запрещено издание литературы на «мове», но верховная власть ничего не сделала, чтобы развернуть там всеобщее обязательное образование на русском языке. В 1920–1930-х годах большевистская «украинизация» окончательно похоронила надежду сделать из малороссов часть русской нации. И это уже не говоря о множестве других национальных республик, которые были искусственно созданы большевиками, чтобы заблокировать процесс русского нациестроительства.

Конечно, не всех устраивала сложившаяся ситуация. Например, декабристское движение во многом выросло из недовольства русских дворян, возмущенных привилегиями, дарованными Польше и Финляндии. Среди них даже ходили слухи, что Александр I намеревается перенести столицу в Варшаву. После прихода к власти декабристы, которых Сергеев рассматривает в качестве первых русских националистов, намеревались сделать из Российской империи национальное государство на манер Французской Республики. В «Русской правде» Павел Пестель, говоря «о народах и племенах, Россию населяющих», требовал, «чтобы все сии различныя имена были уничтожены и везде в общее название русских во едино слиты». После 1825 года властью искоренялись малейшие намеки на русский национализм: славянофил Юрий Самарин в 1849 году на две недели угодил в Петропавловскую крепость, когда в печати посмел заикнуться об ущемлении прав русских в Прибалтике.

На излете СССР против политики «ограбления центра» возвысили голос авторы журналов «Молодая гвардия» и «Наш современник», а также писатели-деревенщики, такие как Василий Белов и Виктор Астафьев. Сергеев доводит свое повествование до середины 1980-х годов, но дает понять, что в наши дни мало что изменилось: «несмотря на 80% русских, ни о каком русском национальном государстве, ни о какой русской нации в официальном дискурсе нет ни слова – «многонациональный советский народ» счастливо трансформировался в «многонациональный народ России». «Способны ли русские преодолеть почти шестисотлетнюю «силу сложившихся вещей»?», – спрашивает историк на последних страницах своей книги, и пока его вопрос остается без ответа.

11.05.2017, "Независимая газета".